так, ладно
это были паршивые два года
у меня капитальные проблемы с доверием и походу расстройство привязанности
и как только я пошла искать как это исправить, жизнь обернулась гребанным конспирологическим шапито - ну вот, а я ведь больше не ругаюсь вслух
привет, механизмы доверия. идите вы в задницу.

ныкнулась туда-сюда, и нигде нельзя говорить. хотела завести сообщество в вк, да ведь и его нельзя. зашить бы рот, да оно из глаз лезет. сегодня чуть не грохнулась с табуретки на каменный пол, порезала пальцы и ходила полдня, слизывая кровь. испачкала все что можно, даже снег во дворе и тот теперь грязный.
зашла на дневники в поисках человека - а больше нет его. кончено. учетка удалена с концами.
блять. блять. блять. так нечестно! верните его!

ладно, скоро сахар упадет и я пойду баиньки. потопаю на работу, продам пляжную шляпу - хаха, вот как два года назад купила, так и не выгуляла ни разу. иди уже спать, ебучий ты комок нервов. просто стукнись головой покрепче, и все.
хорошо что есть дневники, чтобы сливать в них весь этот неконструктивный бред.
я правда хорошо живу, просто великолепно. жилье супер (ну почти, но да, идеальное. сейчас вот суд закрою какнить и выдохну), кот - живой молочный шоколад, воплощенная нежность и игривость. медленно но верно расту в драматургии, трусь там-сям, обтесываюсь. времени на все хватает.
я просто, просто блин так давно не видела друзей. не сбегала с ними с пар, не раскуривала одного капитана блэка на двоих где-нибудь под мостом. неудивительно - все кто мог рванули прочь. так давно не, ну не знаю, не встречала вдруг в человеке родственную душу. и вот вроде по всем статьям гигачад, а сижу тут массой из клейстера.
вокруг цирк с клоунами, и я один из них. говорим на языке вымышленных эвфемизмов и думаем на три шага вперед
хаха
твою мать

---

В пятой гта есть шикарный персонаж. Харизматичный мерзавец а-ля Хованский, все как я люблю: Тревор Филипс. Когда-нибудь научусь выдавать такие же колоритные диалоги:

Если я сделал плохо, тогда почему мне так хорошо.

Руки прочь от моего кофе, а то дрочить будет нечем.

Ну, Майкл, вот значит, где воскресают мертвецы. Почти 10 лет прошло. «Но ещё денёк-другой ты всяко протянешь. Да, старина?» Обманщик херов! Я по тебе скорбел, а ты даже не умер, сука!

- Стой, стой, выслушай меня!
- Никаких разговоров!

Пойду медитировать, или мастурбировать, или и то и другое.

- Приём, приём.
- Я тебе сейчас в задницу приём устрою!

- Кто ты такой чтобы учить меня?
- Я тот кто прекрасно знает тебя, скользкая ты гадюка, и я знаю что стоит мне выйти из машины как ты тут же уедешь домой.

- Я сяду за руль, а если станет скучно можешь подрочить мне... шучу...можешь и отсосать.

- (о нем) ...если он узнает, отрежет мне голову, убьет моих детей! Или воспитает их как своих - я даже не знаю что хуже!


P.S.: играя за него можно пытать людей)

@темы: цитаты

---

Случайно узнала как знакомая справляется с трехлетним ребенком и работой. Оказывается, у девочки есть своя полка в холодильнике - перед уходом мама кладет туда порезанные фрукты, творог. Девочка, проснувшись, знает, что еда в большом белом шкафу. Достает и ест.
Знакомая говорит о навыках дочери с гордостью, а я каменею от ужаса. Апогей одиночества. Заброшенность. Ненужность.
Мама на работе, папа дрыхнет, так что девочке остается только позаботиться о себе самой.

@темы: быт

---

Не бойся, я с тобой (1981, Гусман)

«Ай Аллах, ай Аллах,
ниспошли прогресс в делах!»

«Туда ехали - за ними гнались. Оттуда едут - за ними гонятся. Какая интересная у людей жизнь.»

Ухватить бы легкость, иронию, с которой фильм говорит о серьезных вещах. Правда, вторая серия вызывает вопросы.

@темы: рекомендую

---

Чудовищно сложная сцена ("Родня" 1981г.). Мережко написал, Михалков разглядел. У меня разбор архитектуры на пятый лист пошел (в табличном, сокращенном виде!).

@темы: учеба

---

Большие тяжелые хлопья монетами распластывались на мостовой. Поля Ди всегда удивляло, как тихо они падают. Не как дождь, а так, будто совершается таинство.

Большие тяжелые хлопья монетами распластывались на мостовой. Поля Ди всегда удивляло, как тихо они падают. Не как дождь, а так, будто совершается таинство.

Капли дождя льнули к длинным сосновым иглам, удерживались, не отрываясь, а Возлюбленная не могла оторвать взор от Сэти.

Дальше дело не пошло. Головка ребенка вышла наполовину; кровь матери заливала крохотное личико. Эми перестала молить Бога о помощи и начала богохульствовать.

Здесь, в доме номер 124, когда после ужина он вставал из-за стола и поворачивался к лестнице, сперва возникала тошнота, потом непереносимое отвращение. Это у него-то! У него, кто спокойно ел еще теплое сырое мясо; кто под сливовым деревом в цвету вгрызался в грудь голубя, хотя сердце птички еще билось! Потому что он был мужчиной, а мужчина может все, если захочет: может затаиться на шесть часов в сухом колодце до наступления темноты; может драться голыми руками с енотом и победить; может смотреть, как другого мужчину, которого он любил больше собственных братьев, поджаривают на медленном огне, и при этом не проронить ни единой слезинки, чтобы мучители поняли наконец, что такое мужчина. И он, тот мужчина, пешком преодолевший расстояние из Альфреда в штате Джорджия до Дэлавэра, не способен теперь ни уйти, ни остаться там, где ему хочется, — в доме номер 124. Срам!

А потом он увидел в спальне светлые ситцевые простыни и две подушки, и ему пришлось торопливо вытереть набежавшие слезы, чтобы она не заметила, как мужчина впервые в своей жизни плачет благодарными слезами. На чем он только не спал — на земле, на траве, в жидкой глине, в мусорной куче, на листьях, на сене, на усыпанном пустыми ракушками морском берегу... Но светлые ситцевые простыни — такое ему даже в голову не приходило. Он упал на них со стоном, и та женщина помогала ему притворяться, что он занимается любовью с ней, а вовсе не с ее постельным бельем.

Прочно заколоченный большими гвоздями бочонок, в котором покоится драгоценный клад, сперва следует хорошенько рассмотреть, когда обнаружишь его случайно в дупле старого дерева, налюбоваться им, а уж потом открывать. Может, у него и замок-то давно сгнил и отвалился, так что открыть его ничего не стоит, и все-таки следует пощупать шляпки гвоздей, попытаться определить вес бочонка. И ни в коем случае не орудовать топором, когда аккуратно извлечешь его из того тайника, в который он был запрятан давным-давно. И не нужно восторженно вскрикивать, когда тебе откроется это чудо, потому что самое чудесное во всем этом — то, что ты знал: все это время клад лежал там и ждал тебя.

Возлюбленная, Тони Моррисон

Фан решил, что добродетель студентов заключается в беспристрастности, а не в милосердии: они не хотят и не умеют прощать других, потому что сами еще не нуждаются в прощении.

Фан решил, что добродетель студентов заключается в беспристрастности, а не в милосердии: они не хотят и не умеют прощать других, потому что сами еще не нуждаются в прощении.

Диплом — это фиговый листок, что прикрывал срам прародителей наших Адама и Евы; за ним можно спрятать свою никчемность, серость, тупость.

[...] студенты-естественники в университете презирают гуманитариев; филологи-зарубежники ни в грош не ставят занимающихся отечественной литературой; те в свою очередь презирают студентов-философов; философы — социологов, социологи — студентов с педагогического; будущим педагогам, кажется, уже некого презирать, кроме собственных профессоров.

Он всегда заявлял, что не честолюбив, и не лгал при этом, ибо был воплощенным корыстолюбцем.

Пришлось водителю сойти, покопаться в моторе, ублажить его порцией мутной воды; только тогда автобус, раскачиваясь, как пьяный, медленно пошел вперед. Водитель и прежде не жалел в его адрес сильных выражений, но сейчас разразился бесконечными восклицаниями, смысл которых в конечном счете сводился к его желанию вступить в интимную связь с матерью и бабушкой автобуса.

Постоялый двор именовался «Европа-Азия». Поскольку ни один европеец еще не посетил его со дня основания, название это было обращено к будущему.

На шум пришел хозяин, и туту на поверхности все того же оковалка показались еще два червяка. Половой уже не мог отрицать очевидного. — Не нравится — не ешьте, желающие найдутся! Хотите, я сам съем! — твердил он, не уточняя правда, что именно. Хозяин вынул изо рта длинный мундштук и принялся объяснять: — Вы не смущайтесь, господа, это не настоящие черви. Перед вами обыкновенные «мясные ростки». Понимаете? Как у зерен или бобов.

Вот только не могу понять, почему это мы портим все хорошее, что ввозим из-за границы, — вздохнул Чжао, не догадываясь, что в этом как раз и состоит неповторимая оригинальность Китая.

Осажденная крепость, Цянь Чжуншу

@темы: чтение

---

Сняла розетки, залила силиконом пустоты по возможности. Сквозняк уменьшился, но не исчез полностью, зато звук от соседей сверху отдалился на пару этажей. Оттащила кровать в центр комнаты — если, вопреки природе диэлектрика, гореть розеткам да обоям, то гореть только им.

@темы: быт

---

Копы в глубоком запасе (The Other Guys) — нечто гениальное. Уже неделю не могу досмотреть, хватает минут на десять, потом внимание слабнет, а это тот редкий случай, когда повторяешь фразы за героями, боясь упустить все нюансы. Серьезно, здесь КАЖДАЯ сцена выбивает эмоциональную реакцию. Десять минут, прерываешь паузой этого монстра и закуриваешь громадный косяк, пытаясь объять все фишки.

И ведь он еле отбил бюджет! Гасподь, да я более динамичного повествования и не припомню. Это как трек с плотной жирной ударной партией уже в первом такте, при этом охренительная комедия. Дубляж, правда, убил многие шутки, но кое-где, наоборот, добавил. И, боже, эта самоирония!

@темы: рекомендую, быт

---

Давно не болела, целый год, и вот, получила нежнейшую комбинацию — слабость и жар. Жар творит с моим обычно звонким, скучным голосом дивное: дышу в трубку истомой. Слабость же на многое открывает глаза. На то, как я цепляюсь за прагматизм и рациональность, потому что они ведут дорогой не-боли, без-ошибочности, максимального навара, будто можно прожить, не отрывая глаз от мелочей. Хотелось бы уцепиться за ожидания родителей, но нечем — руки в киселе, а голова тает на дне чайника. Почему и в тебя перетек их ужас, голодные девяностые?

Обычно наготове рой оправданий, но не в болезни. «Полночь в Париже» и «Мост Искусств» манят ослабшие души вернуться на ту сторону, где непроизнесенное — носитель красоты. Женщины говорят: увидеть Париж и умереть — да, от тоски по непрожитой жизни, по не встреченным людям, по не скореженной страхом душе.

@темы: рекомендую, быт

---

Чисто история Гамлета, который преследует любовь вместо ненависти и теряет себя по дороге.

Тот самый Мюнхгаузен (внешняя структура)

Тот самый Мюнхгаузен
чудак-фантазер рассказывает небылицы, которые удивительным образом либо не находят опровержения, либо оказываются стопроцентной правдой, что не нравится обществу, привыкшему жить по правилам
1 серия
“Зачем дразнить гусей?”
“- ...есть и хорошая сторона, друг мой, город перестанет смеяться над вами!
- Жаль. Я не боялся казаться смешным, это не каждый может себе позволить.”

точка 1: в подтверждение небылиц героя из леса выходит олень с вишневым деревом на голове
точка 2: пастор отказывается женить уже женатого Мюнхгаузена
план А: быть верным себе, получить развод и жениться на Марте. сохранить и любовь, и себя
точка 3: угроза попасть в тюрьму из-за объявления войны Англии
точка 4: угроза потерять Марту
план Б: предать себя, поступиться убеждениями, чтобы получить развод и жениться на Марте
точка 5: признание, что 32-го мая не существует. Самоубийство-исчезновение
--------------------------
2 серия
после смерти чудака цветет его культ личности - строят памятник, подбивают теоретическую базу под подвиги, хотят их повторить. Приняли 32 мая
“- Говорят, юмор жизнь продлевает.
Не всем. Тем, кто смеется - продлевает. Тем, кто острит - укорачивает”
“Господи, неужели вам обязательно нужно убить человека, чтобы признать что он живой?”
“Я понял, в чем ваша беда, господа. Вы слишком серьезны. Все глупости делаются именно с этим выражением лица.”

точка 1: герой потерял любовь, Марта ушла. Уничтожение теплицы
точка 2: тайное собрание у памятника, все против воскрешения. арест
план А: воскреснуть для общества, выиграть суд
точка 3: угрозы Мюнхгаузену. Марта жертвенно предлагает герою снова отречься, она теперь будет терпеть
точка 4: судебная экспертиза (полет на ядре из пушки) с сырым порохом. испытание Марты. Суд сдается и признает Мюнхгаузена бароном. Приглашение присоединиться ко лживой массе
план Б: вернуть себя по-настоящему, совершить подвиг
точка 5: подъем по лестнице в небо

@темы: рекомендую, учеба

---

Он знал, что надо говорить: "Да свершится воля твоя", и часто говорил эти слова. Но он всей душой мечтал, чтобы по воле божьей умер этот ненавистный ему человек.

Мы все появляемся на свет нравственно неразумными и видим в мире лишь вымя, предназначенное для того, чтобы питать наши несравненные личности.

Разве пылинка перед нашим зрачком не заслоняет от нас все великолепие мира, так что оно становится лишь ободком темного пятна? А более мучительной пылинки, чем собственная личность, я не знаю.

Он знал, что надо говорить: "Да свершится воля твоя", и часто говорил эти слова. Но он всей душой мечтал, чтобы по воле божьей умер этот ненавистный ему человек.

Только что увиденная сцена представлялась ей столь неимоверной, что все ее чувства были в смятении и в душе царил полный сумбур. Что-то нужно было делать, каким-то образом унять нестерпимое, жгучее возбуждение. Она чувствовала, что могла бы работать весь день, весь день ходить пешком и при этом не съесть ни крошки, ни глотка не выпить.

Тереза нашего времени едва ли сумела бы осуществить преобразование монашеского ордена, точно так же, как новая Антигона не имела бы возможности свершить свой подвиг и пожертвовать жизнью, дабы предать земле тело убитого брата, - отныне уже нельзя излить душевный пыл героическими подвигами такого рода Но мы, люди незначительные, своими повседневными речами и поступками формируем жизни многих Доротей, и судьба той Доротеи, чью историю мы рассказали, еще не самая прискорбная из всех.

Джордж Эллиот, «Миддлмарч»

какому из демонов можно продаться, чтобы писать как зорич

Мозг завелся, словно там квартировал пчелиный улей, который, для бодрости, спрыснули одеколоном...

— Тогда, взамен Фатара и братьев Магомы, я прошу у тебя ребенка.
— Разве я похож на беременную женщину? — поинтересовался Жануарий.
Судя по ходу желваков, его челюсти только что смололи в пыль невидимую пулю.

«О Боже!» — хотел вскричать Жануарий, но не вскричал. Он немного поразмыслил — со стороны это выглядело так, будто он считает воробьев, — затем властно отвел руку Гвискара с кинжалом и, словно гинеколог, которого занесло в кинозал, где крутят любительскую порнографию, ответил:
— Убери, мне надоело. Если ты настаиваешь, я научу тебя, как сделать, чтобы у вас был ребенок, чтобы он был големом и чтобы вы были довольны как слоны. Правда, вам и самим придется попотеть – я не собираюсь колесить с вами по миру, пока вы разыщете подходящую кандидатуру в сыновья. Вы сделаете всё нужное сами.

Пальцы Фатара легли на край пятнадцатой полки. Легли в осязательное ощущение мягкого войлока – пыль, как заключили пальцы. Пыль на паутине – гордо уточнил кое-кто.
Кое-кто, скрытый во глубине вечных сумерек пятнадцатой полки, имел представление о пальцах Фатара через дрожательное ощущение. В мироздание кое-кого вторгся съедобный друг, несъедобный враг, нечто невразумительное – нужное укусить.

Вот лицо человека, к которому примерз его взгляд, приближается настолько, что он может его как следует разглядеть, впитать, как губка. Резко очерченные скулы, пестуньи осторожных цирюльников. Полные, обветренные губы, которым непривычно пребывать плотно сжатыми, губы-растяпы. Правильный, но тяжелый нос. Не то чтобы жестокие, но чужие озабоченные глаза, сам разрез глаз какой-то женственный, южный. Этот человек немолод, ему за сорок, каштановые волосы напополам с сединой. Он тоже в доспехах, пальцы железной перчатки сомкнуты на эфесе меча.

Мозг завелся, словно там квартировал пчелиный улей, который, для бодрости, спрыснули одеколоном "Бодрость". Мучительно хотелось поднести этому человеку ящик сиреневых фиалок (хотя зачем ему фиалки?), рассказать миллион вещей, которые память припрятала для него одного, хотелось под любым предлогом взять его за руку, он помнит, что его руки горячи, как угли, взять и утащить в ближайший город, где есть гостиницы, где есть отдельные комнаты, где есть отдельные кровати, и море, море клопов, а потом все равно что - кокаин, эмиграция, операция, товарищеский суд, аутодафе или просто обоим отравиться крысиным ядом.

В такой степени затуркан и затрахан совестью-труженицей с её занудством и её уроками, что согласен на любую деятельность заради того, чтобы вымолить себе оправдание, успокоиться, заняться хоть какой «работой». Пробраться, например, в подполье, и глодать там сладкую досочку, обнюхивать черный сухарик. Тебе плохо и твое несчастье гудит медным колоколом, самым матерым в округе. И всегда ещё не родился тот, кто злостнее высек бы тебя, чем ты сам. Нет другого, более несправедливого к тебе, ведь у тебя эксклюзивный, подробный план твоих слабых мест и полный набор выкроек к Тришкиному кафтану твоего размера. Никому больше не извернуться так гуттаперчево, таким гибким морским котиком. Ты и только ты сумеешь найти самое розовое, самое нежное, мягонькое ахиллесово пятно в своём подбрюшье, в которое достаточно ткнуть спичкой, чтобы стало больно. Но ты не упустишь случая вцепиться в него зубами. С блаженной, повинной и пьяной миной ты лежишь и смакуешь гаденькие вчерашние, позавчерашние подробности – как жил, что делал, зачем? Чтобы стать очень down и очень depressed и как следует залиться бесцветной краской стыда, краской без запаха и формы, которая иглой войдет в плоть, наркотически вольется в кровь, обнимется с эритроцитами и, особенно, с гемоглобинами, словно наши с союзниками у пограничной реки – и потечет по твоим артериям прямо к сердцу. А когда до цели доберется первый интернациональный батальон, тогда станет особенно плохо, ведь у несчастья свои экстатические джомолунгмы. Зачем так странно обходиться с мужчинами, которые тебе безразличны, и женщинами, с которыми ты спишь? Почему не случилось законного наследника, а незаконные не вызывают ни чувств, ни интереса? Куда подевалась жена, пусть тысячу раз засранка, но всё-таки, ведь когда венчали – обещали на всю жизнь, хоть тушкой, хоть чучелком? Кто бы вообще мог подумать, что от герцога может сбежать жена? Почему твой отец не узнал тебя перед смертью, хотя очень даже узнал перезрелого суперагента Бернара? Почему, когда произносишь имя Луи, вспоминается, как из декапитированного тела хлестала кровища и как воздух, надувшись красными пузырями, выходил из дыхательного горла, а задушевные разговоры за жизнь отчего-то не вспоминаются? Почему твой собственный портрет смотрит на тебя волком и отчего-то не радует ни в погожий день при отличном освещении, ни в ненастный, при рембрандтовском? Твоя нынешняя любовница – и первая, и вторая, и пятая – может, заслуживает худшего, чем просто быть нелюбимой. Может быть, её стоило бы отругать, отшить, отрядить в богомолки или выдать замуж за какого-нибудь мудозвона и тут же командировать его На Кудыкины Горы главным Черпалой. Может быть, стоит удалиться в скит, в горах или на побережье, или затеять военную компанию, раз такая тоска и такой бездарный декаданс. Может, нужно ещё раз жени-ни-ни-нет, скорее нет, какого чёрта. «Я ни о чём не думаю! Ни-о-чём!» – вот как следует отвечать себе. Со всей непреклонностью, упрямо. Такая отповедь – как перчатка, брошенная самому себе в рожу. Это как Салют Победы. «Ни о чём!» – скажи себе. Можно вслух, ты её всё равно не разбудишь.

Герхардт втихаря прирезал двоих французов, зевавших поблизости. Но его быстро зашикали.

Ричард ожидал любых небылиц о том, как бы мы им дали, если б они нас догнали, но к таким простым откровениям готов не был.

— Филипп, спрячь шахматы, — неожиданно твердым голосом потребовал король. — Не выношу эти голубые огоньки в окошках ладей.
Это нормально. Этого король не может выносить уже неделю. Поэтому все четыре ладьи завернуты в шелк. Черные — в черный, белые — в красный. Но, видно, голубые огоньки в голове Людовика разгораются все сильнее.

Александр Зорич, «Карл, герцог»

@темы: чтение

---

Смотрю The Boys: годно. Героика — не моя тема, так что на историю насрать, тем более что в ней не обошлось без индийских клише а-ля он же ее брат!, но в целом годнота, нашли жирное поле. Из зацепившего:

— персонаж Хоумлендера: пожалуй, самый крутой актерище. Вот в него прям веришь, мужика просто распирает от гнева! кайф
— братаны-маркетологи: крепкий комедийный дуэт, жаль, эпизодов с ними кот наплакал. вообще мало юмора, сплошная дрррама, а ведь была возможность разбавить
— ветка Подводного: мррр. Удивляет с каждым поворотом. Единственный персонаж, за которым интересно следить, т.к. он балансирует между комедией и драмой и это прям вах, есть чему поучиться. Еще и актер с каждым ударом судьбы строит потрясную мордашку щенка за что? что я такого сделал? Очень хорошее решение: сделать персонажа подонком (при том наивным). Тогда его не жаль и проблемы персонажа зрителя веселят.
А эпизод с похищенным дельфином! Brilliant tragicomedy

@темы: рекомендую

---

Роскошная комедия Ноэля — определенно странное зрелище, но этот лев в самое сердешенько.
P.S.: еще Фэнтези-мэн хорош (а как он с гопниками расправился!). Его обижают претензии реальности, но он находит в себе силы выглядеть нелепо, чтобы не разрушать фантазии.

@темы: рекомендую

---

Читаю GTO — просто кладезь инструкций по созданию юмористического напряжения!
1. Пусть герой поступит по-своему, проявив скрытые черты характера.
2. Помаши перед ним морковкой, замотивируй пройти испытание.
3. Пусть последствия от 1-го пункта станут преградой на пути к цели. Он теперь не может просто отступить, у него текут слюнки на морковку!
4. Соблазни его возможностью пройти испытание путем отказа от своих убеждений.
5. Сильный герой проигрывает сражение, чтобы выиграть войну - сливает испытание, чтобы защитить свои убеждения.
6. Награди героя.

Да, по сравнению с GTO мой учитель чересчур драматичен, нужно

подумать над этим

упростить завязывающий историю конфликт, иначе не подцепить большую аудиторию — мало кому не хватает драмы в реальности, чтобы гнаться за ней в печати. Убрать ли вовсе его безответную любовь и обманутые надежды?

Моему герою чертовски не хватает характера. Как и в Американских богах, окружающие персонажи индивидуальнее основного в охренеллион раз. Онидзука идеален для комедии — бандит, хулиган, девственник и как и все мы немного извращенец, он беспомощен перед требованиями мира взрослых. Хороший парень, который не презирает проблемных учеников, но и не купает их в жалости. Он полон как благих, так и грязных намерений, но и в тех и в тех лажает. Не стратег, в целом мало знает, но друзья помогают не упасть духом.

Уилт — сатирик и циник, он как раз презирает учеников, но не гнушается у них учиться. Благодаря этому ему и удается дурачить следствие так долго. Он тоже неудачник, благодаря уступчивости прозябающий который год на низкой должности, один на один с самыми отпетыми учениками.

Гриша Непочатый — ..девственник. Любимую девушку не воспринимает как сексуальный объект, он ее возводит на пьедестал, совершенно чуждый реальной личности. Свои грязные фантазии прячет и отрицает.
-> к концу раскрепостить его, показать, что секс - это нормальная форма взаимодействия.
Единственный сын, разочарование отца, променявшего НИИ в девяностые на школу. Жертва его садистских (неосознаваемых) воспитательных мер. Учительство для Гриши — способ закрыть травму детства, доказать и отцу и себе, что учитель — важная, достойная работа. Что он оказывает решающее влияние на ребенка, и может как спасти, так и погубить нуждающегося в помощи. «Школа - не ринг, папа. Не делай из меня чемпиона»
-> он вернет в школьный социум отвергнутого Илью.
Гриша уходит из школы под грузом ложных обвинений. Он не может оправдаться, иначе подставит коллегу-старичка.
-> озверевшая мамка получает отказ, когда пытается развести учителя на секс, шантажируя заявлением. Решить проблему другим путем — не стоит рушить семьи (не в этой книге, здесь хватает переживаний для ребенка). Обрести уверенность в своих силах, чтобы вернуться на пост учителя. Плюс пусть его еще и наградят, чтобы помять победу за мягкие места)

бесполезные метания на бирже

Правда ли это пузырь на рынке акций айти-сектора? Стоит ли фиксировать прибыль? Открыли вечернюю сессию, не иначе чтобы извести сомнениями таких как я — продавать яндекс, не продавать? Дивидендов не приносит, но с февраля оччень круто подрос. Скоро на рынок скинут уйму их акций, цена упадет точно. С другой стороны, на таких уровнях потом может и не купишь.
Сбер тянет ко дну. Забыла все японские свечи.

@темы: быт

---

THE MYSTERY POND!!!1111

Этот сериал убьет меня запредельной концентрацией смеха. Просто, блин, до слез

(This is Jinsy)

@темы: рекомендую

---

Минутка прекрасного и немножко смешного

---

Герой должен быть один. Олди Генри Лайон

«– Не соблаговолишь ли ты, богоравный, ответить мне, Проклу, племяннику басилея Эргина, – сколько подвигов ты уже успел совершить?

Алкид не ответил, но его ответа и не требовалось.

– Как тебе не стыдно, Прокл?! – откликнулся огромный солдат со шрамом на во всех отношениях выдающемся носу (Алкид машинально отметил, что солдат с возрастом изрядно подзаплыл жирком). – Ведь наш герой доблестно убил страшного злодея Лина, брата чудовищного Орфея, который коварно заставлял героя разучивать варварские богохульные песни!

Здоровяк загнул один палец, а Алкид дернулся, как от пощечины, но сдержался.

– Затем гордость Эллады обрюхатил за одну ночь сотню дочерей басилея Теспия, а заодно и самого Теспия! Ну не подвиг ли это?!

Шрам на носу у солдата побагровел от удовольствия, и второй палец был демонстративно загнут.

– И наконец, – остроумный здоровяк указал на лежавшую неподалеку львиную шкуру, – наш герой после долгой битвы уничтожил полевую мышь, которую в этих краях звали Киферонской Людоедкой! Не доказательство ли это того, что отец нашего героя – сам Дий-Громовержец, а вовсе не какой-то там Амфитрион, упомянутый великим Алкидом единственно из скромности!»

Герой должен быть один. Олди Генри Лайон

Город Еретиков. Фредерико Андахази

«Без сомнения, христианство обязано своей победой над религиями, пришедшими с Востока, из Египта, из Греции и объединившими свои культы и божества в Риме, христианство обязано не имеющей себе равных фигуре Иисуса Христа. Воздействие Его исключительной личности на современников было столь велико, что Его учение протянулось далеко за пределы Его краткого пути в этом мире. Его проповедь была столь же убедительна, а слово Его — столь же необыкновенно, насколько незабываемы оказались Его страсти, Его мука и Его смерть. Громадная человеческая составляющая Христа затмила Его главное пророчество, которое так никогда и не было исполнено, — вы убедитесь в этом, если предоставите мне возможность развернуть свои доказательства. Фундамент Христова учения — это неизбежность Конца Света. Иисус Христос и горстка Его учеников представляли собой маленькую апокалиптическую секту, чьи проповеди подстегивались близостью конца времен. День Страшного суда был для них таким близким событием, что следовало срочно озаботиться спасением своей души, успеть свести счеты с Всевышним. Вся проповедь Иисуса основывалась на этой посылке. А кроме того, Иисус выступал в качестве Мессии. Соединение двух этих обстоятельств — причина неудачи его призыва к еврейскому народу. Мессия, которого дожидались евреи, не должен был нести с собой весть о гекатомбе — напротив, наследник Дома Давидова должен был восстановить Царство Израильское и возвратить его к дням славы; Мессией мог стать не тот, кто возвещает об Апокалипсисе, но тот, кто поставит Иерусалим в самое сердце мира. С другой стороны, для Римской империи появление Иисуса из Назарета было лишь незначительным эпизодом, не имеющим ни малейшего значения. После страстей, распятия, смерти и Воскресения Христа первые христиане провели остаток своих жизней в ожидании его неминуемого возвращения, а стало быть, и Апокалипсиса. Несложно убедиться, что этого так и не произошло. Можно было предположить, что — ввиду полного неисполнения этого фундаментального пророчества — христианство обрушится под тяжестью собственной несостоятельности. Подобно тому как евреи только укреплялись в своем скептицизме, видя, что мир не прекращает своего существования, можно было предположить, что такое же разочарование распространится также и на Христовых последователей. Так почему же. вместо того чтобы рассеяться, первая апостолическая церковь все прирастала новыми членами и настолько утвердилась внутри Империи, что в итоге сделалась религией Рима и потянулась дальше — в Сирию и Малую Азию? Если изначальное условие христианства не соблюдалось, тогда следовало сделать так, чтобы верующие позабыли о его раннем, апокалипсическом характере. И тогда в учении Христа наметилось едва ощутимое, но все же ключевое изменение. Иная жизнь, судьба человеческой души перестают зависеть от приговора Страшного суда — теперь это определяется сразу же после смерти каждого отдельного человека. Возвращение Мессии теперь видится не таким скорым событием, каковым явилось его Воскресение после смерти. Второе пришествие Христа теперь рассматривалось как отложенное на неопределенный срок, и, чтобы предстать с отчетом перед Богом, каждому смертному надлежало дожидаться уже не Апокалипсиса, а собственной смерти, когда пробьет час. Однако нельзя не считаться с тем, что центральные постулаты Христова учения имели смысл только перед неизбежностью конца времен. Презрение материальных благ, восхваление бедности, утверждение, что удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие, — все это основывалось на вере в вечную жизнь после Конца Света. На что могли сгодиться земные сокровища перед лицом Апокалипсиса? Чувство братства, любовь к своему ближнему и даже к своему врагу — за всем этим таилась лишь необходимость последнего прощения и вечное примирение в ином мире, мире бесконечного блаженства. Что пользы в законе Талиона, отмщения, в принципе «око за око, зуб за зуб», перед приближением Страшного суда? Это событие уравнивало всех без исключения. Поэтому так было необходимо и восхваление страдания, боли и мученичества и как следствие отрицание наслаждения, удачи и благополучия: нужно было расплатиться здесь, на земле, чтобы получить доступ к вечному счастью. Апокалипсическая концепция первых христиан также содержит в себе призыв к целомудрию и девственности, зародыш запрета на соединение плоти с плотью. Ради достижения славы в вечности следует пренебречь наслаждением — так зачем же вводить детей в мир на грани гибели? Царство Небесное раскроется для всех умерших сразу после того, как они воскреснут, — так же, как поднялся из своей гробницы Иисус. Жизнь после воскресения продолжится в другом месте — не здесь, не на земле, и будет она вечной; однако чтобы это произошло, сначала должен свершиться Апокалипсис. Вот каков единственный смысл искупления: Мессия явится, чтобы освободить нас перед Страшным судом. Вот чем объясняются ограничения, налагаемые христианством, в отличие от других религий, важный элемент которых составляют наслаждение, счастье, прославление жизни, плодородия и благополучия. Однако, как видите, несмотря на первостепенное христианское пророчество, мы все еще здесь, в мире земном, приговоренные страдать без всякой причины, и конца времен как-то не предвидится.»


«Итак, я говорю вам, мой любимый Аурелио, что впадает в грех тот, кто полагает уделом человека смерть тела, кто считает, что мир нисходит на нас после смерти — поскольку Бог есть Бог живых, а не мертвых, Бог тот, кто побеждает смерть, как это сделал Иисус. А апостол Павел говорит нам:

26. Последний же враг истребится — смерть.»

«[...] кто осмелится всерьез утверждать, что эти народы не разделяли статую и божество, которое она представляла? Если для них та или иная фигурка, статуя или картина сами по себе являлись божеством, то как объяснить, что одно и то же изображение повторялось по многу раз, но каждый раз получало новое имя? Вот простой пример: в чем заключается принципиальная разница между статуей Анубиса и статуей святого Петра? Разумеется, никому не придет в голову, что каждое новое изображение Петра относится к новому святому — нет, все они отсылают к основателю Церкви; точно так же и египтяне не считали, что каждое изображение Анубиса — это сам по себе новый бог. Древним египтянам можно предъявить обвинение в политеизме, но, уж конечно, же не в тупости. Напротив, продолжал про себя герцог, именно Римская Церковь способствовала почитанию различных Мадонн, как будто бы на самом деле она не была всегда одной и той же: в каждой церкви стояла собственная Богоматерь, и все они как будто бы состязались между собой в чудотворной силе и оказании милостей в обмен на обеты и, разумеется, подаяния. И действительно, каждой из них поклонялись особым способом, и нередко можно было увидеть процессии, в которых статуи Богоматери несли на носилках, как будто бы Мадонны таким образом доказывают преданность своих прихожан. А если к тому же одна из таких фигур плакала кровавыми слезами, ее почитание превращалось в одержимость: к ногам статуи стекались толпы паломников, во что бы то ни стало стремившихся к ней прикоснуться. Как могла Церковь не распознать в подобных церемониях примитивное идолопоклонничество — точно такое же, которое Господь осудил в своих десяти заповедях?»

Город Еретиков. Фредерико Андахази

Дом на краю света. Майкл Каннингем

«Да, сейчас они притворяются педагогами, но это только временно — пока не дописаны их романы, не окончены диссертации или просто не скоплены деньги, чтобы не работать больше нигде и никогда.»

«Мы начинаем есть, окружив себя ровным молчанием без единого шва, герметичным и гладким, как полиэтиленовая пленка.»

«Владельцы соседних магазинов с таким остервенением расчищали тротуар, словно это были не сугробы, а ошибки молодости, настигшие их в самый неподходящий момент.»

«Мы защищаем свои жизненно важные части другими, которых нам не так жалко.»

«Да, спасая Ребекку, я бросилась бы под машину, и в то же время я проклинала ее, как заключенный — надсмотрщика.»

Дом на краю света. Майкл Каннингем

Коровы. Мэттью Стокоу

«Ее слова лезли по грязным кафельным стенам. В этом узком пространстве за пределами мира их ярость заставляла город замолчать.»

«Он почувствовал, что рассыпается от солнечного света и движения автобуса, словно его контур состоял из песка или зубного порошка.»

Коровы. Мэттью Стокоу

Пьеса для трех голосов и сводни. Искусство и ложь. Дженет Уинтерсон

«Непрожитая жизнь. Жизнь в твердой скорлупе, охраняемая слоем воды сверху и снизу. Жизнь в тепле и сухости. Прочная. Надежная. Так?»

«В нашем антисептическом мире мы пытаемся очиститься от трудностей. Не бери в голову, выключи свет и ступай домой. Но я уже дома. Приходится быть домом самому себе. Я возвращаюсь в самого себя и не могу постоянно хранить свои трудности в сундуках. Скоро сундуки заполнят весь дом, а я примощусь на самом верхнем с телефонной трубкой: «Да, все в порядке, конечно, в порядке, все в порядке». Сундуки содрогаются.

У меня роскошное жилище, но назвать его домом нельзя. Я сам себе дом. Мои вены, чрево и кости. Мой разум – странный чердак, где хранится все. Но я не хочу быть одноэтажным человеком. Лучше быть арабскими сказками, тысячей и одной комнатами, по которым можно бродить, зеленые рощи, но не только – и комнатой Синей Бороды, ключ к которой не под запретом. Чтобы там были и темнота, и свет. Или тьма эта – просто иная форма света? Так мог бы сказать Люцифер, а у меня слабость к падшим ангелам.

Еще бы: священники обожают грех. Нет греха – нет и священника. Врач нуждается в ранах. Падшие создания процветают в силе тяготения; то, что тянет нас вниз, пришпоривает нашу тягу вверх. Мне кажется, и материалисты, и спиритуалисты ошибались: пока мы люди, мы – и то и другое. После смерти та или другая сторона окажутся правы, но пока – а у нас нет ничего, кроме этого «пока» – мы и то и другое.»

«Большинство моих знакомых хорошо питаются, хорошо образованы, любят свою работу и умеют развлекаться. Однако я предпочел бы провести вечер в компании с капающим краном.»

Пьеса для трех голосов и сводни. Искусство и ложь. Дженет Уинтерсон

Балаган, или Конец одиночеству. Курт Воннегут

«Если не считать сражений, история всех народов сводилась к одному: потерявший всякую власть старый шут, накачанный лекарствами и более или менее любимый в далеком прошлом, является приложиться к сапогам молодого психопата. »

Балаган, или Конец одиночеству. Курт Воннегут

И пришло разрушение. Чинуа Ачебе

«— Бог не допустит этого, — сказал Оконкво и добавил: — Я даже и не знаю, как благодарить тебя, Обиерика.

— Могу посоветовать, — ответил Обиерика, — Убей ради меня одного из своих сыновей.

— Этого будет недостаточно, — сказал Оконкво.

— Тогда убей себя.

— Прости меня, — сказал Оконкво, улыбаясь, — Больше я не буду говорить о благодарности.»

«Обиагели дала ей прозвище «Соль», потому что Эзинма вечно твердила о том, что не любит воду. «Растаять ты боишься, что ли?»»

«Мы выше зверей, потому что мы признаем родство. Если у зверя чешется бок, он трется им о дерево, человек же просит своего близкого почесать ему зудящую спину.»

«Но я страшусь за вас, молодые, ибо вы не сознаете, как сильны узы родства. Вы не знаете, что это значит — говорить в один голос.»

И пришло разрушение. Чинуа Ачебе

@темы: чтение

---

В эти дни, склеенные сериальным загулом, у меня новая маленькая любовь: ее зовут Беделия дю Морье, Джин Милбурн или попросту Джиллиан Ли Андерсон. Ее голос шершавый, вылизывает уши дочиста, ее же персонажи из разряда тех оригами, что раскладываются из бабочки в крокодила.

@темы: быт

---

Город еретиков — Андахази Федерико

А апостол Павел говорит нам: 26. Последний же враг истребится — смерть.

Без сомнения, христианство обязано своей победой над религиями, пришедшими с Востока, из Египта, из Греции и объединившими свои культы и божества в Риме, христианство обязано не имеющей себе равных фигуре Иисуса Христа. Воздействие Его исключительной личности на современников было столь велико, что Его учение протянулось далеко за пределы Его краткого пути в этом мире. Его проповедь была столь же убедительна, а слово Его — столь же необыкновенно, насколько незабываемы оказались Его страсти, Его мука и Его смерть. Громадная человеческая составляющая Христа затмила Его главное пророчество, которое так никогда и не было исполнено, — вы убедитесь в этом, если предоставите мне возможность развернуть свои доказательства. Фундамент Христова учения — это неизбежность Конца Света. Иисус Христос и горстка Его учеников представляли собой маленькую апокалиптическую секту, чьи проповеди подстегивались близостью конца времен. День Страшного суда был для них таким близким событием, что следовало срочно озаботиться спасением своей души, успеть свести счеты с Всевышним. Вся проповедь Иисуса основывалась на этой посылке. А кроме того, Иисус выступал в качестве Мессии. Соединение двух этих обстоятельств — причина неудачи его призыва к еврейскому народу. Мессия, которого дожидались евреи, не должен был нести с собой весть о гекатомбе — напротив, наследник Дома Давидова должен был восстановить Царство Израильское и возвратить его к дням славы; Мессией мог стать не тот, кто возвещает об Апокалипсисе, но тот, кто поставит Иерусалим в самое сердце мира. С другой стороны, для Римской империи появление Иисуса из Назарета было лишь незначительным эпизодом, не имеющим ни малейшего значения. После страстей, распятия, смерти и Воскресения Христа первые христиане провели остаток своих жизней в ожидании его неминуемого возвращения, а стало быть, и Апокалипсиса. Несложно убедиться, что этого так и не произошло. Можно было предположить, что — ввиду полного неисполнения этого фундаментального пророчества — христианство обрушится под тяжестью собственной несостоятельности. Подобно тому как евреи только укреплялись в своем скептицизме, видя, что мир не прекращает своего существования, можно было предположить, что такое же разочарование распространится также и на Христовых последователей. Так почему же. вместо того чтобы рассеяться, первая апостолическая церковь все прирастала новыми членами и настолько утвердилась внутри Империи, что в итоге сделалась религией Рима и потянулась дальше — в Сирию и Малую Азию? Если изначальное условие христианства не соблюдалось, тогда следовало сделать так, чтобы верующие позабыли о его раннем, апокалипсическом характере. И тогда в учении Христа наметилось едва ощутимое, но все же ключевое изменение. Иная жизнь, судьба человеческой души перестают зависеть от приговора Страшного суда — теперь это определяется сразу же после смерти каждого отдельного человека. Возвращение Мессии теперь видится не таким скорым событием, каковым явилось его Воскресение после смерти. Второе пришествие Христа теперь рассматривалось как отложенное на неопределенный срок, и, чтобы предстать с отчетом перед Богом, каждому смертному надлежало дожидаться уже не Апокалипсиса, а собственной смерти, когда пробьет час. Однако нельзя не считаться с тем, что центральные постулаты Христова учения имели смысл только перед неизбежностью конца времен. Презрение материальных благ, восхваление бедности, утверждение, что удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие, — все это основывалось на вере в вечную жизнь после Конца Света. На что могли сгодиться земные сокровища перед лицом Апокалипсиса? Чувство братства, любовь к своему ближнему и даже к своему врагу — за всем этим таилась лишь необходимость последнего прощения и вечное примирение в ином мире, мире бесконечного блаженства. Что пользы в законе Талиона, отмщения, в принципе «око за око, зуб за зуб», перед приближением Страшного суда? Это событие уравнивало всех без исключения. Поэтому так было необходимо и восхваление страдания, боли и мученичества и как следствие отрицание наслаждения, удачи и благополучия: нужно было расплатиться здесь, на земле, чтобы получить доступ к вечному счастью. Апокалипсическая концепция первых христиан также содержит в себе призыв к целомудрию и девственности, зародыш запрета на соединение плоти с плотью. Ради достижения славы в вечности следует пренебречь наслаждением — так зачем же вводить детей в мир на грани гибели? Царство Небесное раскроется для всех умерших сразу после того, как они воскреснут, — так же, как поднялся из своей гробницы Иисус. Жизнь после воскресения продолжится в другом месте — не здесь, не на земле, и будет она вечной; однако чтобы это произошло, сначала должен свершиться Апокалипсис. Вот каков единственный смысл искупления: Мессия явится, чтобы освободить нас перед Страшным судом. Вот чем объясняются ограничения, налагаемые христианством, в отличие от других религий, важный элемент которых составляют наслаждение, счастье, прославление жизни, плодородия и благополучия. Однако, как видите, несмотря на первостепенное христианское пророчество, мы все еще здесь, в мире земном, приговоренные страдать без всякой причины, и конца времен как-то не предвидится.

А апостол Павел говорит нам: 26. Последний же враг истребится — смерть.

И все-таки, размышлял Жоффруа де Шарни, эти аргументы были крайне слабыми: невозможно настолько недооценивать древние религии Ближнего Востока; кто осмелится всерьез утверждать, что эти народы не разделяли статую и божество, которое она представляла? Если для них та или иная фигурка, статуя или картина сами по себе являлись божеством, то как объяснить, что одно и то же изображение повторялось по многу раз, но каждый раз получало новое имя? Вот простой пример: в чем заключается принципиальная разница между статуей Анубиса и статуей святого Петра? Разумеется, никому не придет в голову, что каждое новое изображение Петра относится к новому святому — нет, все они отсылают к основателю Церкви; точно так же и египтяне не считали, что каждое изображение Анубиса — это сам по себе новый бог. Древним египтянам можно предъявить обвинение в политеизме, но, уж конечно, же не в тупости.

@темы: чтение

---

Форсировала второй акт, забив пока на флешбэки колясочника.


Чертовски рада, что ввела местом действия цирк — теперь можно добавить этот чудный номер с купающейся акробаткой. Проблема только его описать: ненавижу трепать словами то, что нужно просто увидеть.
Обожаю шоу и скучаю по сцене, по очаровательному лицедейству историй, что не живут дальше кулис. Смешно даже, как в последний год школы мандражило прямо там, перед зрителями, от равнодушия малой аудитории (еще бы, после тысячеместного тюменского зала наш районный был убог). Хотелось замереть посреди своей партии и уйти, сорвав до нелепости яркое платье. А сейчас даже по той аудитории тоскую.
Что ни персонаж, то с проблемой предательства родителей/опекунов. Забавно, что именно плохое, неудачное детство, которое навеки клеймит ребенка проблемами доверия, придумать очень просто; обычное же детство (опыт которого я как раз имею) неинтересно в плане драмы, скука. Когда история начинает утомлять, подбрасываю в нее вкусных тем: и да, уже добавила плен (который по факту и не нужен совсем).

@темы: быт